Потом был "жених" из города. Но и с ним не сложилось, хотя ладный, "упакованный", как говорил отец, горожанин, понравился всем. Он был на семь лет старше Нины, работал в какой-то частной клинике, и Нину обещал устроить туда же. Но не случилось ни свадьбы, ни трудоустройства. Отучившись, дочь вернулась домой тихая, и мать сразу поняла, в чем, точнее, в ком, причина ее печалей. Она не раз и не два подступалась к дочери, но наталкивалась только на спокойный ясный взгляд серых Нининых глаз. Нина не просила свободы, не отталкивала мать и всегда выслушивала ее досадливые речи, но делала по-своему. Один раз мать не выдержала и наговорила сгоряча. Это случилось в тот самый день. Нина сто раз пожалела, что отпустила мать одну, тем более, что сборы были какими-то сумбурными, мать ничего не объяснила, а просто сложила небольшую сумку и уехала. А когда вернулась, то ничего не рассказывала, а только плакала. Нина заставляла отца выспрашивать, но тот разводил руками — мать ничего не говорила, замкнулась и плакала ночами в подушку. Нина предположила самое худшее — Серега попал в беду. Иначе зачем он вызвал мать на переговоры, а потом она так спешно собралась в дорогу… Один раз она подступилась с расспросами, но в ответ получила злую на слова отповедь, что таких дур как она мать на своем веку повидала, и что за свою привязанность к Илье она поплатится одиночеством и бездетностью. А потом и вовсе сказала страшное, что Илька влюблен в Юльку. В их Юльку. Да и лучше бы он был не таким пентюхом, и забрал ее отсюда, чтобы не мозолила глаза и лишний раз не напоминала о Сереженьке.

И тогда она все поняла. Нужно было только слегка присмотреться, чтобы понять. Да, все, что сказала мать, было правдой. И про Ильку, и про Юльку, и про любовь. Эта правда вонзилась в сердце как острый нож, и резала, резала по живому. Но Нина готова была терпеть эту боль, потому что оставался один малюсенький шанс, совсем крохотный. Юлька-то его не любила.

***

Они закончили до темноты. Илька даже не остался на баню, которую очень любил. Он оттягивал момент отъезда, еще дурачился с Леркой, сыграл с ней пару сетов в виртуальный теннис, потом, вздохнув, обнял любимицу.

— Пора мне, девочки.

Лерка тут же скуксилась, да и Юлька почувствовала укол печали.

— Завтра с утра собрание, сами понимаете, — Илька развел руками, — работа такая.

— Лучше бы ты вообще не работал! — гундосила Лерка, волочась сзади, обняв Ильку за талию, — жил бы с нами!

— Отличная идея! — вскинулся Илька, — правда, чего это я?! Вон пусть мать твоя работает, а мы бы с тобой целыми днями резались в комп!

Лерка довольно закивала.

— Нет уж! — Юлька категорично замахала головой, — не прокатит! Мне одной Валерии хватит!

— Ну вот… - огорченно повесил голову Илька, — придется все же ехать.

В кромешной темноте, какая только бывает в сельской местности, долго удалялись в сторону главной трассы два желтых огонька. Они стояли у ворот обнявшись и смотрели, как огоньки уменьшаются, уменьшаются и исчезают.

— Ну что, — Юлька обняла дочку, — завтра в школу?

— Не-е, — Лерка помотала головой, — Нина сказала во вторник к участковой.

— Эх ты, прогульщица! — Юлька натянула Лерке на глаза шапку и ту же ойкнула. На голову, на плечи, на теплые щеки падал невесомый и почти невидимый снег. Лерка протянула ладонь и смотрела, как белые звездочки касаются теплой ладони и тут же тают.

От первого снега до нового года время пролетело незаметно. Юлька по-прежнему почти жила в школе. Поначалу она думала, что вскоре станет проще, но проще все не становилось. Ее уже называли "прогрессивным администратором" и "директором двадцать первого века", дважды к ним приезжали из города с телевидением, приходилось давать какие-то дурацкие интервью и натужно улыбаться в камеру. Приезд телевизионщиков выбивал из колеи не только ее, но и всю школу, срывая уроки и будоража и так неспокойный коллектив. и только новый информатик радовал трудоспособностью и спокойствием. С первых же дней его полюбили все. Андрей Александрович нашел общий язык и с пожилыми коллегами и с учениками. С разрешения директора он организовал клуб любителей компьютерных игр, и по вечерам класс был забит этими самыми любителями до отказа. Они даже собирались участвовать в каком-то международном чемпионате, о чем сбивчиво рассказывала Лерка. Юлька все эти новости пропускала мимо ушей, ей было не до виртуальных развлечений, хватало и реальных забот. Она очень боялась, что информатик будет еще как-то проявлять к ней интерес, но он, на удивление, принял отказ спокойно, был приветлив, вежлив, но не более. Встречались они, в основном, на собраниях или в коридоре школы, вежливо раскланивались и расходились.

Хуже дело обстояло с назойливым Звягинцевым. Похоже что мстительный женолюб все же затаил на нее злобу, потому что вместо привычных сладеньких улыбок Юлька получала холодные взгляды. Иногда она ловила этот взгляд и покрывалась мурашками. Нет, она не боялась Звягинцева, но что-то в ней ежилось при виде этого человека.

Школа была уже украшена к новому году. На окнах, приклеенные на мыло, красовались снежинки из салфеток, под потолком, раздуваемые ветром, колыхались ниточки "дождя" и серпантина.

Около каждого кабинета висели праздничные стенгазеты, любовно разрисованные учениками.

Юлька отложила пачку документов и резко выбросила вперед руку, чтобы поймать искусственную елочку, которая вот-вот собиралась упасть. Елочку подарил Денис, на днях приезжавший с проверкой "своего" класса. Она обрадовалась молодому "программисту", угостила его чаем, а потом проводила в кабинет информатики.

— Знакомьтесь, — она посмотрела сначала на одного мужчину, потом на другого, — это Андрей Александрович, наш учитель информатики. А это — Денис. Это он приготовил для вас рабочее место.

Молодые люди пожали друг другу руки, Юлька еще чуть-чуть постояла рядом, а потом извинилась и ушла.

— Юлия Вячеславовна! Юлия Вячеславовна! — за спиной раздался крик, и Юлька обернулась. Это были девчонки из одиннадцатого. — Юлия Вячеславовна, до скольки сегодня вечер?

Юлька улыбнулась. Ежегодный новогодний вечер был самым посещаемым мероприятием. Поначалу это была просто дискотека для старшеклассников, но потом превратилось в нечто грандиозное. Приглашались не только дети, но и взрослые, даже председатель приходил вместе со своей женой и произносил короткую речь. Формат мероприятия требовал и соответствующей одежды. Девушки еще осенью начинали искать "бальные" платья, требуя от родителей поездки в город. Взрослые тоже старались не отставать, поэтому вечер превращался в своеобразный конкурс красоты. И только в одном было отличие скромного школьного вечера от светского раута — вместо шампанского в пластиковые бокалы наливался лимонад.

— Как обычно, девочки, до девяти часов вечера. — Юлька терпеливо смотрела, как морщатся носики девчонок. Уже с утра юные красавицы готовились к балу, кое-кто даже пришел на уроки с головами, завязанными платками, под которыми бугрились бигуди.

— У-у-у, — огорченно простонали ученицы, — а нельзя хотя бы до десяти? Ну один разочек, Юлия Вячеславовна, а?

Сколько Юлька работала в этой школе, столько старшеклассницы просили продлить вечеринку.

И сколь был неумолим старый директор, так же, как неумолима и она. Хотя вполне понимала юных красоток в желании продлить удовольствие.

— Дорогие мои, — она произнесла это как можно мягче, — я очень вас понимаю, но все же есть правила, и мы будем придерживаться их. И, кстати, даже Золушке в сказке фея велела вернуться домой вовремя!

— Но Золушке, между прочим, можно было до двенадцати! — тут же парировала одна из учениц.

— Золушка, между прочим, после бала замуж собралась, — ответила Юлька, — у нас это в планы не входит!

Девчонки еще ворчали о том, что взрослые совсем не умеют веселиться, а она уже была на пути в кабинет. Предновогодние хлопоты не отменяли повседневных обязанностей, отчетностей и важных (хотя совсем не важных) звонков.